Часть 2. Которая тут Золушка?
За последние сутки это было самое приятное пробуждение. Я был сыт, удовлетворен и согрет горячим телом, на котором расположился с максимальным для себя комфортом. Телу, однако, было не очень удобно, о чем оно не замедлило меня уведомить.
- Ты мне всю руку отлежал, придурок, а мне еще работать.
- Переживешь, сегодня у людей выходной, я знаю, - сладко потянулся я, игнорируя возмущенное ерзание внизу. Ему все-таки удалось отпихнуть меня в сторону и встать, лишая такого уютного тепла. Он не выглядел смущенным или разозленным, что не могло не радовать, очевидно, неожиданное расширение сексуального опыта не выбило его из колеи. Тревис разыскал свои джинсы, натянул их прямо на голое тело и, не застегивая, двинулся к столу. Взял оттуда ноутбук, испорченные документы и глянул в мою сторону. Вздохнул, сгреб все свои сокровища в охапку и, к моей вящей радости, вернулся на диван.
- И что это за работа? – вяло поинтересовался я, устраивая голову у него на коленях и косясь одним глазом на экран. Взгляд выхватил знакомые слова, и я удивленно произнес:
- Двенадцать тысяч экземпляров роботов модели «Капитан Смит»? Трев, ты работаешь в Пентагоне?
- А, так вот они о чем! Переводчица, коза, заболела так некстати, а у нас завтра встреча с клиентами. Они прислали письмо с предварительным заказом, все на испанском, как видишь, а в конторе только один переводчик, владеющий этим языком, да и та валяется дома с температурой. Что они еще хотят, можешь прочитать?
- Партия далматинцев средних роботизированных, десять тысяч экземпляров железной дороги - модель А 541, столько же – модель А - 812, роботы автоботы – партия в пятьдесят тысяч штук… Тревис! Это что за хрень?!
- Это игрушки.
- Ты… ты продаешь игрушки? – я пробежал глазами список дальше и понял, что он не шутит. Меня обуял истерический смех. Проклятье Каина, здоровый, неуклюжий, если речь не идет о танце или сексе, Тревис никак не ассоциировался у меня с продавцом в детском магазине.
- И вот что такого смешного? И не продаю я их, а нахожу клиентов. Моей семье принадлежит фабрика игрушек, всем заправляют отец и сестра, а я вот… помогаю.
- Погоди. Фабрика? Твоя фамилия случайно не Картер? Джон Картер – твой отец? Тот самый Джон Картер, который игрушечный магнат? А ты его сын? А…
- Заткнись. Да. Да. Снова да. И опять да.
Я приподнялся и возмущенно уставился на него.
- И почему ты мне не сказал?
- А было когда? Сначала мы танцевали, потом попеременно находились в отключке, потом снова танцевали, потом…
- Понял, понял, - я задумался и внимательно огляделся по сторонам. – Для сына своего отца ты живешь достаточно скромно.
- Здесь есть все, что мне нужно, - досадливо дернув плечом, ответил он, – лишний пафос и суету я терпеть не могу. А завтра эта чертова встреча и трижды долбаный прием, на котором я должен быть в костюме и улыбаться несколько часов кряду! И переводчица заболела!
- Встреча и прием вечером? – нарочито равнодушно поинтересовался я. Он кивнул, думая о своем. – Я мог бы помочь.
- В смысле?
- Ты тупой, чудовище? – я поднял руку и постучал его по лбу. – Я испанец, могу помочь тебе с гостями, быть переводчиком. Ты сумеешь доставить меня на место так, чтобы я не попал на солнце? И раздобыть подходящий костюм?
- Да! Это отличная идея! – его глаза вдруг опасно сузились. - Так, а как это ты меня сейчас назвал?
- Чудовище и есть, глянь в зеркало. Будешь столько пить и не бриться – о поцелуях можешь забыть, - отрезал я. Он нахмурился, взглянул на меня и ехидно ухмыльнулся.
- Договорились, hermoso.[красавец]
- О, а говоришь, что по-испански не понимаешь, - поперхнулся я. – Спасибо за комплимент.
- Не за что, monada.[милашка – в женском роде]
А вот за это он уже получил по шее. Потом, абсолютно счастливый, вывалил на меня гору писем на испанском, заставив переводить, а сам набивал перевод на ноутбуке под мою диктовку. Вдобавок к крову, еде и любовнику я, похоже, нашел еще и работу.
читать дальшеУтром Тревис позвонил какому-то мрачному типу, оказавшемуся личным секретарем его отца, и распорядился относительно моего костюма. Через полчаса в квартиру вошел мужчина средних лет, который высокомерием и холодностью мог поспорить даже с Анной, имевшей в семье прозвище «Снежная королева».
- Мистер Йохансон, - представил мне этот холодильник Тревис. Секретарь смерил меня взглядом, что-то пробурчал сквозь зубы о странных поручениях, касающихся то пакетов крови, то костюмов, так, что его услышал только я со своим чутким слухом, и вынул из кармана сантиметр. Через несколько минут, сняв с меня кучу мерок и выслушав инструктаж от Картера, он удалился покупать одежду. Довольно скоро секретарь вернулся, привезя два строгих классических костюма, черный и кремовый, несколько рубашек, галстуки, белье, черные джинсы и ботинки. Я начинал влюбляться в такую жизнь.
Все подошло практически без подгонки, и к вечеру, убрав волосы в хвост, я облачился в светлый костюм, надев под него кроваво-красную рубашку. Тревис, увидев это, вытаращил глаза и одобрительно хмыкнул, а потом неожиданно оказался рядом и впился в мои губы поцелуем. Великая инквизиция! А вот надо было так психовать в первый раз? Бабуин, костюм бы не помял.
- М-м-м… у-а-а… - неразборчиво выдал он.
- Что?
- Нам пора, опоздаем, libertinoа, - он оторвался от меня и ехидно усмехнулся.
- Каин, где ты набрался таких пошлостей?
- Да была у меня одна… испанка… на тебя похожа. Ай! Драться зачем?
- Для профилактики, - мстительно прошипел я и направился к выходу. Внизу нас ждала машина.
Прием проходил в весьма пафосном и дорогом ресторане и посвящался открытию новой линии мягких игрушек. Среди гостей было много постоянных клиентов знаменитой игрушечной фабрики, каждым из которых занимался кто-то из сотрудников. Картеру-младшему были поручены испанцы, бывшие наиболее важными на данный момент заказчиками. Тревис явно чувствовал себя не в своей тарелке, он краснеет, потел, дергал галстук, как будто тот душил его, и не мог сосредоточиться на переговорах, проходивших неофициально и неформально, но, как я понял, бывших весьма значимыми для его отца. Он капнул соус на скатерть, уронил вилку и чуть не опрокинул вино на сеньору Гарсия. От всего этого смущался еще больше, краснел и чуть ли не заикался. Проклятье Каина, ну и увалень! Извинившись перед собеседниками, начавшими уже косо посматривать на него, я ухватил Картера за руку, утащил в темный уголок и прижал к стенке. Смотрелось это, наверное, забавно, учитывая разницу в росте и весе.
- Ты что творишь? – прошипел я. – Мне приходится не переводить, а говорить за тебя. Что ты мнешься, как девица на смотринах?
- Я не могу! Я всегда теряюсь на подобных мероприятиях, кажусь себе неуклюжим и громоздким, говорю глупости… Если я и на этот раз все провалю, отец точно разочаруется во мне. Это мой последний шанс доказать им, что я чего-то стою, - он чуть не плакал от отчаяния, смотря на меня огромными синими глазами. Нечестно! Это запрещенный прием и я… Ладно.
- Ты и есть неуклюжий, громоздкий… Стоп! А это идея! – я сделал шаг назад и скрестил руки на груди, окидывая взглядом это наказание, расслабляющееся только под звуки музыки. – Значит так. Сейчас возвращаемся обратно и покажем этим выскочкам, каким ты можешь быть.
- А каким? – заинтересованно спросил он, вызывая у меня желание дать ему подзатыльник. Я ухватил его за отвороты пиджака и притянул вниз, почти прорычав в самое ухо:
- Раскованным и сексуальным, чудовище. И я знаю, как тебя расслабить.
- Что, прямо тут? А как же испанцы?
Подзатыльник он все-таки схлопотал. Обиженно насупился, став похожим на большого плюшевого медведя, и мне вдруг захотелось плюнуть на все и утащить его в укромное место, чтобы… Ладно, успеется.
- Слушай сюда. Сейчас мы вернемся за стол, и ты вспомнишь ту песню, под которую мы с тобой вчера танцевали. Почувствуй мелодию, услышь ее внутри, говори под нее, двигайся под нее, пусть она ведет тебя. Только не пой, ради всего святого, - добавил я, увидев, как на его лице попеременно отражаются все испытываемые эмоции. – А чтобы тебе было проще, я буду тихонько отстукивать пальцами ритм.
Он задумчиво кивнул, обдумывая идею. Прародитель Каин, что за бред я несу? Но ничего более разумного в голову не приходило, а значит, придется использовать то, что есть. Я поправил на нем галстук, одернул пиджак, как образцовая жена, и пинком придал ускорении на выход. Он двинулся к столику, словно приговоренный к эшафоту: спина напряженная, глаза страшные, руки сжаты в кулаки. Кусок идиота. Я ткнул его в спину, напоминая о договоренности, и внезапно он выпрямился, расправил плечи и, мурлыкая что-то себе под нос, плавной походкой двинулся вперед. Я застыл на месте. Эта бредятина сработала? Тревис обернулся, подмигнул мне и протянул руку, в которую я машинально вложил свою ладонь. Он дернул меня на себя, заставил сделать разворот и, хмыкнув, поспешил к гостям. Я чувствовал себя гением. Нет – феей-крестной. Башмачков лишних нигде не завалялось?
Переговоры прошли великолепно. Тревис перестал стесняться и зажиматься, говорил без умолку, так что я едва успевал переводить, испанцы были покорены его обезоруживающей улыбкой и обаянием. Ха! Знали бы вы, как он танцует! Я исподтишка наблюдал за ним, наконец-то выбритым, трезвым и причесанным – прямо как в моих эротических мечтах. Иногда его взгляд на секунду приобретал отсутствующее выражение – это он, видимо, вспоминал мелодию дальше. Порой вдруг заливался краской – а это, по всей видимости, были воспоминания о том, что мы творили после. Со временем, румянца становилось все больше и больше, и я, снова извинившись перед испанцами, вытащил его на улицу проветриться.
Мы вышли с черного хода на небольшую пустынную улочку. Тревис облокотился на дверь спиной и оглушительно расхохотался, заставив меня испугаться за его душевное здоровье, а потом сгреб в свои медвежьи тиски, рискуя переломать мне все кости. Я не остался в долгу, цапнув его за шею, не получив, что удивительно, за это в глаз.
- Ты гений! – провозгласило это чучело, ставя меня на землю. А то я не в курсе. Но приятно, черт возьми. Только, похоже, моя идея имела ощутимый такой побочный эффект. Прямо-таки моим собственным бедром ощутимый. И твердый.
- Проблемы, малыш? – я прижался ближе и потерся об него. Ответом мне было жалобное поскуливание. Просто песня. Осторожно расстегнул молнию его брюк, проникая рукой внутрь, слушая, как наверху судорожно сглотнули и перестали дышать.
- З-здесь? – жалобно спросил он.
- З-здесь, - передразнил его я, опускаясь на корточки и от души жалея, что не надел темный костюм. – Но можно и в зале, если ты настаиваешь.
- Придурок.
А вот за хамство можно и наказать. Не медля больше, я освободил от одежды ту часть его тела, которая настойчиво требовала внимания, и провел языком от основания до головки. Чудище подавилось какой-то фразой и задышало чаще, стиснув пальцами мои плечи. К его чести надо отметить, что он никак не пытался ни прижать мою голову ближе, ни ускорить процесс, полностью отдавшись моим изматывающим и дразнящим ласкам, позволяя вести его. Я оценил и сжалился, вбирая его в себя целиком, не мучая больше. Вслед за языком и губами скользили пальцы, сжимая чуть сильнее, заставляя его глотать стоны, которые могли переполошить округу, и вскоре он не выдержал, резко подавшись назад, чтобы не кончить мне в рот. Я, пряча улыбку, оглядел его безнадежно испорченные брюки.
- Нет, я, конечно, ценю твою деликатность, но как ты вернешься в зал в таком виде?
- Не знаю, надеюсь, пиджак прикроет, пока я иду к столику. А потом просто не буду вставать.
- Ладно, сейчас что-нибудь придумаем, чудище мое, - я убрал платком все что мог и сделал шаг назад, оглядывая результаты своих трудов. И почти не видно. Меня тут же схватили за руку и притянули обратно, целуя.
- А как же ты?
Я усмехнулся и осторожно отстранился.
- Потерплю до дома. Я жаден и не хочу довольствоваться малым. Ну и в благодарность ты будешь должен мне танец…, - я осекся, заметив нехороший блеск в его глазах. – Что?
- Танец, говоришь? Пошли, - он ухватил меня за руку и потащил обратно в ресторан. – Сходить с ума надо до самого конца, правда, Вик?
Бросив меня около нашего столика, он направился к небольшому оркестру, услаждавшему слух живой музыкой, и о чем-то недолго говорил с ними. Испанцы недоуменно смотрели на меня, а я лишь пожал плечами, сам не понимая, что задумало мое неугомонное недоразумение. А потом он скинул пиджак. Прямо на пол. И грянула музыка.
Мой пиджак последовал вслед за его, а я двинулся ему навстречу, кожей чувствуя прикованные к нам взгляды: недоуменные, восхищенные, пораженные. А потом все исчезло, кроме надежных рук, которым я повиновался беспрекословно. Я не знаю, как это смотрелось со стороны, да и мне было плевать на это. Проклятье, я сотворил настоящего монстра, всего-то за два дня. А какой был стеснительный мальчик, так краснел в ванной. А я… я подчиняюсь, я позволяю ему вести, и мне почему-то совершенно не страшно. Он знает, кто я на самом деле, и спокойно спит рядом со мной, подставляет горло под поцелуи. И мне впервые хорошо, я расслабляюсь, скидывая маску язвительности и нахальства, просто доверяясь кому-то другому. Почему из всей толпы я выбрал именно его? Может, мне наконец-то повезло?
Музыка закончилась, и мы застыли в оглушительной тишине. Несколько мгновений царило потрясенное молчание, а затем грянули аплодисменты, а крупный, светловолосый мужчина, так похожий на мое чудовище, одобрительно поднял вверх большой палец. Понятно, сумасшествие в этой семье это наследственная болезнь.
Испанцы назначили подписание контракта на следующий день, я уж не знаю почему. То ли они пребывали в состоянии культурного шока, то ли Тревис очаровал сеньору Гарсиа, но уходили они весьма довольные и воодушевленные. А Картер-младший сиял так, что моим чувствительным глазам становилось больно. Он переговорил с отцом, представив меня ему как своего приятеля, согласившегося помочь, и Джон Картер совершенно серьезно поинтересовался, не нужна ли мне работа. Я подавил смешок, вежливо отказался, ссылаясь на некие личные обстоятельства, и мы, наконец, смогли покинуть это осточертевшее обоим мероприятие.
- Это надо отметить, - Тревис потрясал бутылкой вина и штопором. Не знаю, что произошло у них с отцом, но сегодня, видимо, что-то наладилось, и я был рад, что сумел помочь. Я знаю, как важна семья. Он уже разлил вино по бокалам и протянул один мне. Мы столкнули их в традиционном салюте и откинулись на диване, расслабляясь и чувствуя, как отпускает напряжение.
- Ты меня удивил. Отколоть такой номер на глазах у всех…
- Сам не знаю, что на меня нашло, - рассмеялся он. – Это все ты на меня так действуешь. С самого первого взгляда, между прочим. Я ведь и в клубах-то не знакомлюсь, а тут вот… словно магнитом потянуло. Я как тебя там увидел, так сразу захотел познакомиться, а тут ты сам идешь. Вот удача, думаю, такая девчонка и… ну не совсем девчонка… Ты случайно гипнотизировать не умеешь?
Меня словно обдало холодом. Он моментально почувствовал это и удивленно покосился в мою сторону, а затем нахмурился и отставил бокал.
- Умеешь, - полу вопрос, полу утверждение.
- Умею, - кивнул я, понимая, что разговор пошел не в ту сторону, - но не делал этого. Клянусь. У меня и сил-то нет, помнишь?
- Сейчас нет, а раньше? Ты вот так и находил себе… пищу? Снимал в баре, а потом… спал с ними? – он почти выплюнул последнюю фразу.
- Не всегда, - зло процедил я сквозь зубы, - Иногда просто закусывал, без промежуточного удовольствия. А иногда, да – спал. Что тебя смущает?
- Ничего, ровным счетом. А со мной ты как собирался поступить? Видимо, все-таки с «промежуточным удовольствием», да? Да и нужен я тебе был на подольше, пока слабость не пройдет. Ты так легко… все равно с кем?
- Легко, - меня понесло на волне ярости и обиды. Идиот. Расслабился он. Доверился. Трижды придурок. Вот и получай теперь. – Привычка, знаешь ли.
Он непонимающе посмотрел на меня, и я пояснил, испытывая какое-то садомазохистское удовольствие:
- Ты так и не понял, кем я был до смерти? Стриптизером. И шлюхой. Меня мог снять любой, что, собственно, и сделал мой Сир, желая получить в личное пользование симпатичного и умелого мальчика. Так что да, тогда в клубе мне было все равно с кем, - я оставил чудом не раздавленный бокал на пол и поднялся, стараясь не смотреть на оглушенного и потерянного Тревиса. Внутри что-то закаменело, так что каждое движение давалось с огромным трудом. Дойдя до двери, я не выдержал, оглянулся и добавил, чеканя слова:
- Тогда было все равно, но то, что случилось потом… это было для тебя. Только для тебя, потому что мне внезапно стало небезразлично. Не все равно. И на этом приеме… Жаль, что так вышло.
На улице шел дождь, и я порадовался влаге, текущей по лицу и немного усмиряющей то, что творилось у меня внутри. Я видел, как Тревис выскочил вслед за мной, зовя по имени, но укрылся в тени, не желая продолжать этот дурацкий разговор, все расставивший на свои места. А потом почувствовал чужое присутствие и обернулся, уже зная, кого увижу.
- Не надоело бегать, Вик? – Диего и Карлос вышли из тени на свет фонаря, отрезая мне путь к отступлению. Можно подумать, у меня были хоть какие то шансы. Они-то полны сил.
- Знаешь, действительно надоело, - я широко улыбнулся, наблюдая за недоумением, расползающимся на их лицах. – Как там поживает Старик? Не соскучился?
- Хватит паясничать, придурок! Как же ты достал всех! – Диего ухватил меня за плечо. – Вся семья вздохнет, наконец, спокойно без тебя. Пошли, нас ждут, до церемонии всего два дня.
- Ты прямо как о свадьбе говоришь. Да иду я, иду.
Бежать? Я слишком устал. Пусть все идет, как должно. Сегодня я умер второй раз, так что хуже уже не будет. Я оптимист.
- Да что ты с ним церемонишься? – не вытерпел наших препирательств Карлос и ухватил меня за другую руку, нарочно причиняя боль. Я врезал ему ногой по колену, пытаясь вывернуться, и он взвыл от ярости.
- Ах ты, дрянь! – его кулак рассек воздух и… замер, остановленный чужой рукой. Секунду мы оба пораженно смотрели друг на друга, а затем и его, и Диего неведомая сила приподняла в воздух и столкнула лбами. Я ошалело уставился на мирно отдыхающих на земле собратьев, а потом перевел взгляд на тяжело дышавшего Тревиса, который, в свою очередь, мертвой хваткой вцепился в мои плечи, стискивая их чуть ли не до хруста. Они точно решили меня сегодня покалечить.
- Ты в порядке? Они тебе ничего не сделали? Вик, да очнись ты! Ты в порядке? – в его голосе было столько тревоги, а во взгляде отчаянного беспокойства, что я не выдержал. Ноги подогнулись, и я сполз на землю, увлекая его за собой, не в силах сдержать рвущуюся наружу истерику. По щекам текли слезы, я всхлипывал от душивших меня рыданий и смеха, с трудом пытаясь выдавить из себя слова.
- Т-тревис… ты… в нокаут… двух м-ма-а-астер вампиров… лбами… Как котят!
- Они, типа, крутые? – наивно поинтересовалось это прекрасное видение с мускулами Тайсона, оглядывая распростертых у наших ног двух столетних кровососов.
- Знаешь, типа да, очень крутые, - я, наконец, справился с собой и начал связно мыслить. – Надо уходить, пока они не очнулись. Или у тебя есть с собой что-нибудь острое или деревянное?
Тревис расстроено покачал головой.
- Ладно, все равно это было бы неправильно. Пусть живут. Ну, ты понял, - я поднялся на ноги и, оттолкнув от себя все разглядывающего вампиров Картера, двинулся дальше по улице. Далеко уйти мне не дали, в очередной раз за сегодня схватив за руку. К утру мне ее точно оторвут.
- Ты куда?
- Тревис, мы уже все выяснили. Спасибо, за помощь, но дальше я сам, - я попытался освободить руку, но он только крепче стиснул пальцы.
- Вик, надо поговорить. Пошли домой, пока твои друзья не очнулись. Откажешься – я тебя понесу.
- А как же мои гражданские права?
- А ты уже умер, на тебя не распространяется. Так пойдешь сам, или мне нести тебя на руках? – он уморительно поднял бровь вверх, и я понял, что сопротивление бесполезно. Действительно понесет.
- Тревис, а ты не оборотень случаем? Это же надо так – двух мастер - вампиров с одного маха уложить.
- А… оборотни существуют? – и у меня случилась вторая истерика.